Ещё в августе, сразу после выборов, UX/UI-дизайнер Александр оказался в Жодино «за участие в акциях протеста». 11 октября истекло 2 месяца с момента составления протокола. На память о тех событиях останется справка, выданная врачом, — о побоях и синяках.
Александр не предавал свою историю огласке в течение всего этого времени. А сейчас решился рассказать. dev.by выслушал все подробности.
Ещё в августе, сразу после выборов, UX/UI-дизайнер Александр оказался в Жодино «за участие в акциях протеста». 11 октября истекло 2 месяца с момента составления протокола. На память о тех событиях останется справка, выданная врачом, — о побоях и синяках.
Александр не предавал свою историю огласке в течение всего этого времени. А сейчас решился рассказать. dev.by выслушал все подробности.
— Меня взяли 10 августа. Накануне вечером, как и многие, я гулял по Немиге, но всю «жесть» происходившего ночью смог оценить только на следующий день, когда каким-то чудом через VPN смог подключится к трансляции канала «Дождь».
Вечером, около 19:00 решил съездить в город, посмотреть, что там происходит. Приехал на Победителей, запарковался во дворе — раньше я часто ставил там машину, пока работал в офисе по соседству. Отошёл на 5 метров от своего автомобиля — и меня тут же «запаковали» в проезжавший мимо бусик без номеров.
Как это было: вылетели несколько человек — один кричит: «Покажи телефон!», другой орёт: «Что в рюкзаке?» И не дожидаясь моей реакции, заломали руку за спину, взялись за плечи и повели бус.
Меня затолкали в проход между сиденьями, усадили на пол. Один при этом орал: «Сидеть!», другой: «Руки за голову». Забрали рюкзак и телефон — стали рыться. В бусе был ещё какой-то парень, его взяли на остановке, — так вот его телефон был запаролен, а сообщить пароль он отказался. Парнишке сразу дубинкой «прилетело», и он выдал цифры.
Омоновцы нашли в телефоне фото бюллетеня, который я отослал в «Голос» — и стали кричать: «Чё, за бабу голосовал?» Это был риторический вопрос. Потом увидели, что я подписан на протестный канал, стали спрашивать: «Сколько тебе платят?» — я не понял, уточнил: «На работе?» На всякий случай назвал сумму поменьше, буркнул: «от 600 до 1000».
Потом один из них стал кричать: «Кого ты финансируешь?» Я даже опешил: «Каким образом я кого-то могу финансировать?» Ребята разозлились: «Тебя бы в колхоз да говно кидать…» — а я в ответ: «Я к тещё в деревню езжу, ничего позорного в такой работе нет». Может, они поняли, что тяжёлого труда я не чураюсь, — и сильно не «жестили», тому второму парню доставалось явно больше.
Мне «прилетело» дубинкой по голове, потом ещё пару раз по спине… Интересно, что с нами они постоянно «включали быдло»: «Ты чё!» — а между собой общались нормально, как обычные люди.
С Победителей нас перевезли на проспект Машерова — и там перегрузили в другой бусик. С криком уложили на пол. Один омоновец потом ходил по нам, как по ковру, и приговаривал через «Э»: «Ну что, рэволюционэры, нравится?»
А силовики заталкивали в этот новый бус новых людей — пока не набили полную «маршрутку». Омоновцы кричали: «На колени!», — потому что задержанные не помещались и их прикладывали дубинкой: «Вперёд!» А нам орали: «Жмитесь. Плотнее».
Потом подъехал автозак — и нас перегнали в него. Уже в Жодино соседи по камере рассказывали, как их пропускали через «коридоры» из омоновцев, орудующих дубинками. Мне повезло: ничего подобного не было. Возможно, потому что «наши» силовики понимали, что мы в большинстве своём — случайные прохожие. Один парень на свидание шёл — он был нарядный, в белой рубашечке, другой мимо на велосипеде ехал. Нас «упаковали» вообще без какого-либо разбора.
Когда тронулись, один омоновец крикнул: «Всем молчать! Услышу хоть слово — от***зжу». Но автозак в пути шумел, и мы тихо перешёптывались.
Нас привезли в РУВД. С криком: «Смотреть в пол. Вещи с собой», — выгрузили, поставили на улице к стенке на час. И по одному, по два уводили — кто ближе ко входу, того первыми. Я так понял, что сначала людьми заполнили «клетку», потом — спортзал, тот самый, фото из которого позже попали в сеть.
Сотрудники РУВД вели себя по-человечески — не били, давали нам воду и отпускали в туалет. Мы могли общаться с другими задержанными, но негромко. Нас было очень много в том спортзале. Я потом пробовал посчитать — около 120+ человек выходило, и это только те, которые сидели на лавочках.
Часа в 3:00 ночи приехали омоновцы. Какой-то парень «не так посмотрел» на одного из них, и тот вызверился: «Что смотришь?!. Е***ло в пол». Стал нас дрессировать: «Всем встать!» Потом: «Легли лицом в пол. Руки за голову». А затем нас поставили на колени и локти — и пока омоновцы были в зале, мы не имели права подняться.
Они достали из вещей какой-то велосипедный шлем и цеплялись к нам с вопросом: «Чей?» Нашли владельца — толкнули ногой, чтобы он упал. Спустя полчаса они уехали. А к нам подошли сотрудники РУВД, сказали: «Всё, можете расслабиться и лечь». Потом меня вызвали составлять протокол.
Я спросил у офицера, могу ли рассчитывать на объективное расследование. Он улыбнулся: «Можно». Я рассказал, как всё было на самом деле, показал ключи от машины и документы на неё — а ещё написал, что с протоколом не согласен. Ну и всё. А другие ребята говорили, что их «прессовали», и они даже согласились с тем, что им вменяли.
Я надеялся, что мне вручат повестку в суд и отпустят. Но не тут-то было. Завели обратно в зал, разрешили поспать на полу. А на следующий день где-то в районе 15:00 всё пошло по новой: «Руки за спину! Лицом в пол, голову ниже», — ребята в балаклавах «закинули» нас в бусы и куда-то повезли.
Ехали мы, стоя на коленях и уперев локти и голову в пол. Я чуть приподнял голову — и получил по лицу ногой от омоновца. Потом кому-то из них показалось, что я недостаточно низко держу её, и мне так «прилетело» по затылку пластиковым щитком, который частично прикрывает ладонь, что аж в глазах потемнело. Я ещё несколько дней «смотрел мультики» перед сном, закрывал глаза — и видел, как меняются картинки из калейдоскопа.
В пути омоновцы хвастались, что им дали неплохие премии. Один сказал, что поедет отдыхать на Кубу. Второй говорил, что им наконец-то разрешили бить и таранить машины. Ещё они пересказывали друг другу слухи, что где-то протестующие выстроили баррикады и забрасывали ОМОН коктейлями Молотова. Проезжающие мимо машины сигналили, и тогда омоновцы отвлекались от нас и кричали им: «П***сы, мы с вами разберёмся!»
Конечно, опять звучало, что мы — «лохи, за бабу проголосовали». Нас спрашивали: «Чего вам в жизни не хватает?!.» и «Сколько вам заплатили?» — искали разные поводы, чтобы ударить дубинкой. Был с нами щупленький паренёк, лет 19, вот ему сильно досталось — его раз 5-6 довольно сильно ударили, он стонал.
Я думал, что нас повезут на Окрестина. Но мы ехали так долго, что я понял: за город везут. Пришла мысль, что в Минске изолятор переполнен. Омоновцы пугали: «Везём вас в котлован». Когда мы приехали, наконец, в Жодино, ног уже никто не чувствовал. Когда нас начали тычками выпроваживать из буса, шедшие первыми даже падали.
Когда нас, наконец, завели в камеру, ребята, сидевшие в ней, сказали: «Не волнуйтесь, мы свои, не уголовники». Предложили нам хлеб и свои койки — поспать. Мы стали знакомиться: один парень на Пушкинской на МакДрайве бургер ел — омоновцы подбежали, разбили окна и вытащили его из машины; другой ехал в Минск — его остановили возле МКАД и задержали; третий вышел в магазин, увидел, как какого-то парня крутят: «Мужики, вы чего?» — и тут же сам оказался в автозаке.
Камера нам досталась крайне убитая и с тараканами. В ней было 12 коек, умывальник и туалет типа «параша» — такой высокий, почти вровень с умывальником. Мы условились: если кто-то идёт в туалет, остальные не смотрят в ту сторону.
В камере нас было больше, чем положено. Мы спали по двое на одной койке. А через день привезли ребят с Окрестина — и нас стало чуть ли не 30. Нас кормили, но, видимо, из-за того, что людей было много, еду привозили под вечер. Обед и ужин проходили с разницей в час. Блюда были постные, на воде, и одна кружка чаю на двоих.
Чего у нас было вдоволь, так это хлеба, из которого можно было лепить, что угодно. У нас был открыт кружок лепки.
Сотрудники тюрьмы обращались с нами нормально — не били. Нам можно было звонить в звонок, чтобы вызвать охранника. Но как правило, в ответ на любую просьбу мы слышали: «Нельзя!» — и окошко закрывалось.
В среду 12 августа привезли ребят из Окрестина. Они вошли, согнувшись, дрожали. Их первые слова: «Ребята, у вас тут как — бьют?» А потом начались рассказы — о «коридорах» из ОМОНа, о криках избиваемых ночью людей, и о том, что мужик, который убирал с утра, вынес жменю зубов на мусор. Практически у всех ребят с Окрестина ноги и спины были синие от ударов дубинками.
Среди нас был парень — у него вдруг начали опухать ноги. Он терпел пару дней, потом решил позвать врача. Мы звонили, требовали, но помощь ему так и не оказали. В итоге мы сами помыли ему ноги, подняли выше головы, чтобы отёк снять. Не знаю, правильно ли, но ему вроде потом стало полегче.
Ребят, которых привезли с Окрестина, там же и судили — без адвокатов и возможности предоставить доказательства. Я очень переживал, что нас в какой-то момент «упакуют» и отправят туда на суд. И опять будет автозак, избиения и ещё большие избиения на Окрестина. Но в итоге меня выпустили на пятые сутки — в пятницу рано утром.
До этого мы всё у форточек слушали, как открываются ворота и лают собаки. Автозаков слышно не было, и мы думали, что людей выпускают через ворота по направлению к вокзалу. Но всё оказалось не так. Нас, человек 50, вывели из камер, собрали под каким-то кабинетом. Там милиционер вызывал по одному и спрашивал, согласен ты ли со своим правонарушением. После историй ребят, которых судили на Окрестина, о том, что доказать свою невиновность невозможно, многие даже не колебались с ответом: «Согласен». Тех, кто отвечал иначе, вроде бы назад в камеру отправляли.
В итоге этот милиционер выдал мне письменное предупреждение об уголовной ответственности за участие в массовых беспорядках. Потом нас отвели в какую-то комнату — в ней были изъятые вещи. Всё моё добро в рюкзаке лежало, я его быстро нашёл. А многим пришлось постараться: ключи в одном месте лежали, вещи и деньги в другом.
Затем какими-то катакомбами нас повели на выход. И на проходной тюрьмы у нас снова переписывали данные. Самое интересное, мои сокамерники, решившие взять справку о том, что они были в Жодино, рассказывали, что приходили на проходную, — и им её выписывали, даже не сверяясь с теми списками.
Когда выпустили, я увидел столько народу у проходной. Иду — а каждый второй предлагает зарядить телефон, подвезти до Минска. Невероятно!
Я ощутил гордость за соотечественников: не бросают своих в беде. Подошёл к ребятам из «Весны», отметился, что вышел — всё хорошо. Потом поехал домой. Волонтёры, которые везли меня на своей машине, рассказали, что заводы вышли, женщины с цветами на улицах стоят.
Я сходил в поликлинику — снял побои. Заявление в СК пока не писал, потому что вижу, как «возбуждаются» дела по другим заявлениям. На подачу заявления ещё 2 года есть. Подождём.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.