Дима Мазуро — студент БГУИР. В начале сентября он выступил с речью о гражданской позиции на ступеньках одного из корпусов. Говорил, что происходящее в стране коснётся каждого. После выступления Диму затащили в машину неизвестные люди. Студент отсидел 38 суток. «Студэнцкай думке» он рассказал, почему оно того стоило.
Дима Мазуро — студент БГУИР. В начале сентября он выступил с речью о гражданской позиции на ступеньках одного из корпусов. Говорил, что происходящее в стране коснётся каждого. После выступления Диму затащили в машину неизвестные люди. Студент отсидел 38 суток. «Студэнцкай думке» он рассказал, почему оно того стоило.
— Люди собрались, пришли на акцию и чего-то ждали. Когда люди молчат — акция ни о чём. Поэтому я решил сказать, что думаю, даже если меня за это «возьмут». Я хочу чувствовать себя свободно. Поэтому я часто ходил на акции без маски и говорил, что думаю. Так я чувствую себя по-настоящему сбросившим цепи. И никогда больше не хочу избавляться от этого чувства.
— Мне часто звонил наш идеолог Кузнецов [проректор по воспитательной работе БГУИР — прим. СД]. Очень хотел, чтобы я пришёл на встречу с РУВД и деканатом. Сходил только в деканат. Они попросили объяснительную [о событиях на крыльце 16 сентября — прим. СД]. Я написал её в шутливой форме: ко мне подошли непонятные люди, помахали передо мной непонятным красным предметом прямоугольной формы, на котором я ничего не смог разобрать.
Потом я сказал деканессе, что с господами из РУВД у меня нет особого желания разговаривать. Потому что я до сих пор не понял: это приходили сотрудники РУВД или сотрудники гестапо.
Она эту фразу проигнорировала.
— При задержании ни страха, ни паники не было.Было немного жутковато уже в РУВД, когда один РУВДшник говорил другому: «Я тебе дам лезвие, сделай всё аккуратно, чтобы скорая не доехала», — единственный момент, который меня напугал.
Когда я ехал в машине с РУВДшниками, меня несколько раз ударили, а когда я пробовал подняться, согнули лицом в пол. У них ещё играло радио или их музыка, и я сказал, что мне это не нравится, попросил сменить. В ответ было: «Сейчас я тебе, су*а, переключу, пид**ас», — схватили за волосы, притянули к себе и отпихнули обратно. После этого я уже не пытался сопротивляться.
В РУВД меня достали из машины, заломили руки и повели в подвал. Там поставили к стенке, «прощупали», сказали расставить ноги. Расставил, но всё равно получил удар по ноге так, что растянулся в шпагате. Поставили на колени, сказали положить руки на стену — так я простоял около семи минут. Потом меня подняли, сказали вытянуть все шнурки, повели наверх, где снова поставили лицом к стене. Спросили данные и сказали не двигаться. Потом меня завели к КПЗ, где я ждал протокол. Рассматривал стены. Они были облуплены. Я оторвал кусок краски и выцарапал на стене: «Жыве Беларусь».
— Меня позабавило всё, что происходило на суде: рядом сидят свидетели, путаются в показаниях, а я смеюсь, ловлю фэйспалмы.
Думал, что дело состоит из ничего и будет максимум штраф. И тут мне говорят: «23 сутки», — и спрашивают: «Понятно?»
Моя первая мысль после приговора: «Зато, может, получится бороду отрастить». Всё. Страха не было вообще — человек, который выходит на акцию, должен быть готов к тому, что отсидит сутки.
Сиделось нормально: большую часть времени были хорошие соседи, потом я просто лежал на полу и читал книги (лежать на кроватях днём было нельзя).
— Конечно, хотелось выйти после этих 23 суток. Я трижды звал прапорщика, который дежурил, и говорил: «Господа, моё время, выпускайте, пожалуйста», а он отвечал, что у него по бумагам другое время. В третий раз, когда я сказал, что время уже давно вышло, он ответил, что пришёл приказ не выпускать меня до особого распоряжения. Через 40 минут приходит, глаза по пять копеек, руки трясутся: «Мазуро, я тебя поздравляю, у тебя ещё 15 суток». Я просто поворачиваюсь к нему и говорю: «Ну пятнадцать и пятнадцать, понятно». Для него это было большим шоком, чем для меня — я просто продолжил читать книгу.
Было, конечно, немного неприятно, но я был готов, что такое может случиться, и адвокат меня предупреждала об этом.
— Рядом со мной сидели 30−40-летние мужики и сокрушались из-за своих 13−15 суток. Думали: «Может, стоит не ходить», «Господи, как я попался» или «Скорее бы отсюда выйти» — было очень странно это видеть, с учётом того, что это взрослые люди. Эта ситуация заставила меня изменить мнение о взрослых. А вот последние несколько дней было морально тяжеловато, потому что 38 суток заканчиваются, а я не знаю, что меня ждёт.
— Считаю, тут была личная месть РУВДшника, которого я оскорбил на камеру — он так офигел, что аж отпустил мою руку. Потом он приехал ко мне в Жодино в пятницу и привез протокол, составленный даже не им, чего делать нельзя.
Ещё, мне кажется, РУВДшники до сих пор думают, что я в БГУИР главный зачинщик и организатор.
После задержания Дмитрия, в БГУИР стал очень популярным лозунг «Я/Мы Дима Мазуро» и «Чужих проблем не бывает». Дима узнал об этом от адвоката.
— Мне сказали, что на следующий день вышло втрое больше людей, чем выходит обычно. Для меня было очень важно, что мой срок и моя история сподвигли людей выйти к универам — именно от этого я получал самое большое удовлетворение. И то, что они вышли в мою поддержку, было тоже очень приятно. Чтобы увидеть и прочувствовать такую солидарность, стоило отсидеть эти 38 суток.
— Первый вопрос, который я задал: «Что такое эта ваша Шчучыншчына?» Я всю неделю слышал это слово, но не знал, что это такое: за всё время в Жодино я сменил пять камер, и в последней привезли людей, которые рассказывали про «Шчучыншчыну». Так что мне было очень интересно, что это там за «Шчучыншчына».
Уже на свободе Дима узнал, что происходило за время его отсидки: отчисления более ста студентов, увольнения преподавателей.
— Это просто ужас: начали измываться над студентами и их родителями, администрация ведёт себя максимально некорректно, дико.
Я хочу помогать студентам, если у них что-то случилось — составили дело или протокол, преследуют. Я могу обращаться напрямую к организации Dapamoga, которая помогла мне уехать (сейчас Дима находится в другой стране) и поддерживает меня.
Когда я узнал об отчислениях, было невероятное количество злости. Это просто жалкая и позорнейшая попытка заткнуть рот студентам. Ректоры, которые сделали это — жалкие трусы, не достойные занимать должности. Они заслуживают только порицания и осуждения.
— Считаю, эту революцию делают преимущественно студенты, но я расстроен тем, что на заводах большинство не поддержало протест. Хотя я восхищён теми людьми, которые организовали стачкомы и бастовали на заводах. Я, как и многие из нас, рассчитывал на рабочих.
Студенты сейчас понимают, что им жить в этой стране, они достаточно умны и образованны, знают, как и что сделано в других странах, и видят, как это сделано в Беларуси. Они не хотят терпеть этот произвол, хотят сделать страну лучше. И могут.
— У нас в камере лежал журнал со сканвордами, и на обложке была кошка, одетая в бело-красно-белое платье, а внизу надпись «Всё у нас получится». Я согласен.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.