«Айтишники не хотят топить деньгами эту печку». Поговорили с учёным НАН

Расскажите, что происходит в Академии наук, каковы настроения среди сотрудников? 

Как и везде — ведь здесь тоже белорусы работают. Как сказал один мой друг: «Это уже не политика — это вопросы добра и зла».

Молодёжь озвучивает свою позицию открыто, люди постарше молчат, не высовываются: «Нам ещё внуков растить». Мне рассказывали, когда готовилась петиция от учёных против насилия, одному пожилому коллеге жена категорически запретила её подписывать: «Тебе столько лет — куда ты лезешь?»

Некоторые наши «пенсионеры» сейчас вспоминают, как в конце 90-х у них забирали лаборатории, грозились закрыть целые институты — они боятся, что снова так будет. 

Вы были среди тех учёных, которые выходили на проспект Независимости?

Конечно! Многие учёные начали выходить с 13 августа. Мы ждали, что к нам выйдет кто-то из президиума, но наши надежды не оправдались. В ответ нас просто начали прессовать по-тихому — через руководителей. Например, сейчас давят на одного знакомого за то, что участвовал в акциях протеста, заставляют уволиться «по собственному желанию».

Постепенно на акциях стали появляться тихари в спортивных костюмах: сначала один, потом двое-трое. Затем приехал бусик без номеров — мы разбежались. В следующий раз бусов было уже три — тихари устроили засаду прямо у президиума. Но наши ребята увидели — и «перетекли» к кинотеатру «Октябрь», пошли вдоль проспекта. Тихари и бусы за ними.

Около общежитий БНТУ тихари перегруппировались, хотели уже хватать нас — а мы свернули на тихую улочку с односторонним движением. Бусы отправились в объезд и встали в пробку на Якуба Коласа. А наши учёные вернулись на проспект и растворились среди прохожих. 

Дальше стало понятно: выходи, не выходи — вести с нами диалог никто не будет. 

Какие требования вы собирались выдвинуть перед президиумом, если бы кто-то из его членов вышел поговорить? 

Мы хотели, чтобы члены президиума использовали своё влияние, чтобы остановить насилие в отношении мирных граждан, освободить задержанных демонстрантов и политзаключенных. Но руководство академии ответило, что НАН Беларуси «вне политики».

Есть и другие вещи, которые нас возмущают: например, что любой научный проект должен быть коммерциализирован. И все ведь знают, что из 10 стартапов выстреливает только один — почему у белорусских учёных должно быть по-другому? 

Наука — это не инженерия, а поиск: ты сделал шаг-другой, потом придёт ещё кто-то — и оттолкнётся от того, что сделал ты, и пойдёт дальше. Твой поиск не всегда завершается успехом, но отрицательный результат — тоже результат: научное сообщество понимает, что этот путь ведёт в никуда, там за дверью ждёт фиаско. А нам говорят: «Э нет, предложил тему — покажи результат».

У нас был аспирант, которого «додавила» бюрократия: у него был маленький, но очень нужный проект на 2 тысячи рублей. Сколько бумаги понадобилось исписать, чтобы его запустить! А потом мы ещё 3 года писали отписки, чтобы оправдать расходы: «Нет, мы это не продали, но зато сами пользуемся».

11 сентября в Академии наук побывал Лукашенко. Были ли вы приглашены на встречу?

В этот раз — нет, однако ранее было правило: 20% приглашённых на таких встречах составляли молодые учёные.

Мы потом шутили, что сейчас Лукашенко приезжает только к своим избирателям: а это либо ОМОН, либо «верхушка» учреждения. Встреча прошла, как будто её и не было: если бы не СМИ, то мы бы о ней и не узнали. Как и о её результатах.

Ваша лаборатория занимается той отраслью, где ждёт научного прорыва Лукашенко. Правильно?

…И вот это мне не понравилось. Я прочёл первую фразу и подумал, с этим будут проблемы: прорывов не бывает по щелчку пальцев.

Почему?

Потому что у нас, увы, так: хочешь что-то сделать — сначала найди завод, который станет играть по правилам государства.

Частные компании, в том числе члены ПВТ, очень неохотно сотрудничают с нами, хотя у нас есть крутые разработки, — как только они узнают, что мы из Академии наук, говорят: «Нет, мы не будет топить деньгами эту печку». 

А ещё многие проекты так и не доходят до «прорыва», потому что не находят поддержки.

Загуглите «победители конкурса «100 идей для Беларуси». Скольким из них государство помогло воплотить свой проект в жизнь?

Химик-органик Дмитрий Василевский, на счету которого десятки научных работ и открытий международного значения, как-то рассказал в интервью dev.by, что учёные «ведут болотный образ жизни» — «даже если им предлагают деньги, не берутся за проекты, просто потому что боятся ответственности — ведь исследовательская работа может так и не привести к желаемому результату».

Мне кажется, в некоторых лабораториях и сейчас есть такое — люди «висят на бюджете», получают по 300-400 рублей, и ничего не делают.

У меня есть знакомый, который получил PhD в Европе, открыл свой бизнес — работает со Сколково и пытается пройти на Kickstarter. Придя в гости ко мне в лабораторию, он вспомнил, как сам работал в Академии наук: «За 2-3 года я выпил столько чаю — больше, чем за всю жизнь». Я ещё спросил, неужели такая нервная работа была. «Нет, просто нечего было делать».

У меня другая ситуация: мой первый научный руководитель сказал мне: «Ищи деньги сам!» И я крутился — искал. За все 10+ лет не вспомню ни дня, чтобы я сидел и ничего не делал. 

Сейчас мои знакомые предлагают: объяви итальянскую забастовку — и гоняй чаи на работе, — а я не могу, у нас куча проектов. И у коллег тоже.

После визита Лукашенко обсуждали ли вы с руководством, каких «прорывных разработок и новых решений» от вас ждут?

Нет, и как я уже сказал, если бы не СМИ, мы бы вообще ничего не знали о том, чего от нас ждут. 

Перед нашей беседой вы сказали, что ваши молодые коллеги недавно подбили статистику, и получилось, что в Академии наук числится 16 тысяч сотрудников, но учёных из них — всего 8 тысяч.

Да, это правда.

А сколько среди них молодых учёных?

По официальной статистике, около 30%. Лет 5 назад я видел в отделе кадров список молодых учёных нашего института — всего 97 человек. Из них по имени я знал 20, а сейчас и того меньше. К сожалению, сюда идут либо фанаты, либо какие-то случайные люди — но они, как правило, сразу же уходят.